Это была, без преувеличения, настольная книга во время сезона с сентября до апреля, пока длился чемпионат СССР. Издательство ЦК КП Латвии, 1979 год, сезон 1979/80, на обложке, как было принято тогда, в цвете изображена вся команда. Эх, знакомые все лица...
К тому моменту, 19-летний Владимир Головков уже успел стать в составе молодежной сборной СССР чемпионом мира, а на следующий год эта высота была покорена им еще раз. Причем именно он был капитаном команды U-20, в которой играли Игорь Ларионов, Владимир Крутов, Евгений Попихин и Сергей Светлов.
«Выпускник 27-й средней школы. В хоккей его привел бывший игрок команды мастеров, ее нынешний администратор Зигвард Салцевич. Задатки хорошего хоккеиста он разглядел у Владимира во время турнира на приз «Золотая шайба». Владимир успешно играл за «Латвияс берзс» и за сборную команду юниоров СССР, в составе которой он завоевал звание чемпиона мира»... Сохраняю всю стилистику, цитируя те несколько строк, которые сопровождают фотографию с молоденьким Головковым на 58-й странице, уже в самом конце брошюры. Игрок под номером 18, дата рождения, рост, вес, все как положено для такого справочника.
Мальчишки нынешнего поколения, наверное, и не догадываются, каких высот достиг их тренер, которому пришлось после окончания карьеры преодолеть не один крутой вираж. Но он справился со всеми жизненными передрягами, и теперь теплым словом вспоминает тренера Владимира Владимировича Юрзинова, гордиться своим сыном Георгием Головковым — нападающим молодежной сборной Латвии, который нынче играет в Канаде, и с особым чувством рассказывает о своих нынешних воспитанниках.
В этом году ему исполнится 54. Его жизнь наладилась, стала гораздо стабильнее, причем на всех фронтах. Пошел уже четвертый год, как он работает в одной из детских команд хоккейной школы рижского «Динамо», попутно возглавляя женскую сборную Латвии. Мы просматриваем с ним черно-белые фотографии, вырезки из советских газет и журналов и я слушаю его увлекательный рассказ о прошлом и настоящем.
— Владимир, в 80-е годы вы играли с легендами — Ларионов, Крутов, да еще были капитаном той сборной СССР.
— Представляешь, весной раздается звонок. Номер незнакомый. И начинается: «Ты помнишь это, а ты помнишь то.... Игореха — ты что ли?». Вот так меня нашел Игорь Ларионов через много много лет.
— Ларионов сейчас ведет агентскую работу в Северной Америке, у него большая фирма, его клиенты Наиль Якупов, Андрей Локтионов, Алекс Гальченюк.
— Я в курсе. Он потому и позвонил. Мол, это твой играет в Канаде, почему не нашел меня, почему не позвонил? Молодому парню важна юридическая защита и так далее.
— Так почему вы не позвонили?
— Да мне было неудобно. Хотя я понимаю, что та наша дружба никуда не исчезла. Видишь, он сам меня нашел и предложил свои услуги. Я это ценю. Не звонил еще и потому, что у меня был в жизни трудный период. Зато я прошел его и понял, что такое спорт, что такое поддержка близких, что такое жизнь и как надо за нее бороться, что такое алкоголь и как он может все разрушить. Ты в одночасье теряешь все.
— Сейчас у вас есть кому все это объяснять и рассказывать.
— Мой сын все знает, он все понимает. И уверен, что моих ошибок он точно не повторит. Когда я был безработным, я с ним занимался каждое лето. В одной из школ на Югле. Это потом меня пригласили любительские команды, благо лиг у нас много, затем в одну из детских команд Юрмалы, это были детишки 1999 года рождения. Юрмальская команда стала показывать результат, люди, пригласившие меня, помогли с получением образования, за что я им благодарен. Сам я старался работать честно и быть справедливым.
— Что очень немаловажно для детского тренера.
— Вскоре я оказался даже в рижском «Динамо». Как видите, в моей жизни произошли большие перемены.
— Я думаю, что вашему сыну Ларионов поможет. Как-никак, Ларионова в Северной Америке хорошо знают. И тут дело даже не в званиях — Олимпийский чемпион, чемпион мира, обладатель Кубка Стэнли, а дело в авторитете.
— Сейчас Георгий играет в одной из юниорских лиг Канады, живет в семье. Семья хорошая, проверенная, что немаловажно — нужно знать под чьей опекой он находится. До него в ней жил чех Ондржей Палат, ныне выступающий в НХЛ за «Тампу».
— Мечта сына, которого вы назвали в честь деда — вашего отца, НХЛ?
— Конечно. Мне кажется, это мечта каждого мальчишки, занимающегося хоккеем.
— Насколько я понимаю, у вашего сына и выбора-то особого не было — каким видом спорта заниматься?
— Он у меня на хоккее с трех лет. Он жил хоккеем. У него с раннего возраста в доме была клюшка, которой он поразбивал всю мебель. А я ему и не запрещал. Главное — это желание. У детей должно быть желание заниматься спортом.
— Есть много примеров того, когда становились гениями из под палки.
— Такие примеры есть, но я не думаю, что это правило. Из под палки редко когда выходит толк. Были такие дети и у меня. Но как показывает жизнь, они со временем прекращают заниматься и сами отпадают. Со своим сыном, я правда, в один момент схитрил.
— Каким образом?
— Ему было около четырех лет, когда я его поставил на коньки. Как сейчас помню — пришли мы с ним на «Даугаву». Кстати, там со своим отцом катался тогда Земгус Гиргенсонс, ныне играющий в НХЛ форвард национальной сборной Латвии. Так что мы на «Даугаве» начинали практически вместе. Так вот — я привел его на каток, но детишек, занимающих в группе, он еще не видел. Он раз сходил, потом попросился другой, третий. Смотрю, это его зацепило. Он уже сам меня звал на каток: «Папа, пойдем кататься». Но мы все время катались одни. И тут я схитрил, подстроил так, как будто заехал с ним по делам во Дворец спорта. Но выбрал такое время, когда на льду была тренировка детской команды.
— Он ее увидел и все...
— Сын прилип к стеклу. Он впервые увидел тренировку детишек и спросил: «Папа, а мне можно туда?». С этого все и началось. С той поры самым большим наказанием для него было, когда не пускали на тренировку или на игру.
— Говоря о «Динамо», все-таки, будем разделять понятия. Одно дело — рижское «Динамо» советских времен и ваша игровая карьера, другое — «Динамо» сегодняшнее, организация, в которой вы работаете детским тренером. Это уточнение для тех молодых людей, для которых «Динамо» стало существовать шесть лет назад. И кто такой Владимир Головков — им надо объяснять долго.
— В «Динамо» я пришел работать в 2011 году по приглашению нынешнего директора детской школы Райтиса Бикше. Д а и Нормунд Сейейс — генеральный менеджер клуба КХЛ, меня знал — кто я и что я. В то пору «Динамо» решило делать пирамиду. Поэтому дети 2001 года — самые старшие в этой системе. Потом были созданы другие команды из детишек вплоть до 2005 года рождения. И, если честно, придя, я увидел плачевную картину — здесь все строилось на материальной основе, на каких-то космических ценах для поездок на турниры. Я, как отец хоккеиста, все прекрасно понимаю. Но должны же быть какие-то границы. Я в работе нынешних тренеров многое что не приемлю, я и сам от себя очень много требую. Прежде всего, я должен быть со всеми откровенным. И сам я должен быть чист со всех сторон.
— Дети все чувствуют и все видят.
— Никакая фальшь в работе с ними не проходит, потому что дети чувствуют сердцем. Если в чем-то ты их будешь обманывать, все — конец вашим отношениям. Пропадает доверие и теряется нить между тобой и ребятами.
— В работе с детскими командами как заезженную пластинку из года в год слышишь одно и то же — нечестная конкуренция, борьба за места в составе, родительские склоки и интриги. Через все это вам тоже пришлось пройти?
— Конечно. Но с первого дня, как я только появился в команде, я сказал, что во главе угла у меня будет честный спортивный принцип — играет тот, кто сильнее. Вне зависимости от того, кто у мальчика папа.
— Все прошло гладко?
— Поначалу у меня были конфликты с родителями. Потому что, вы сами знаете, каждый думает, что их отпрыск самый лучший, что он должен играть непременно в первой тройке. Во всех этих конфликтах я стараюсь родителей убедить. Так и говорю — это вы и ваше воспитание, это я и мои тренировки. И, пожалуйста, ко мне не лезьте. Сам я никогда не позволю каких-то оскорблений, не ругаюсь матом. Я должен любить детей. Я стараюсь их любить.
— Но ведь не всегда получается?
— Я их люблю и учу. И если ребенок не понимает, если он что-то не умеет, значит это я их плохо учу, не так объясняю.
— У вас должны быть железные нервы.
— Бывают ситуации, когда очень трудно сдержаться, но я себя тут же успокаиваю. Это бывает и в отношениях с детьми, и в отношениях с их родителями. Это отдельная профессия — детский тренер. Знаете, тренер не должен сам тащить этот воз. Родители тоже должны работать в этом направлении, они должны заниматься воспитанием. А еще есть такое понятие, как дружба. Это качество я тоже пытаюсь привить пацанам. У нас должен быть коллектив. Настоящий. Я стараюсь учить их хорошему. Плохому они научатся сами.
— В вашей команде все равны?
— Абсолютно. Нет для меня никакой разницы — сколько зарабатывают родители, на каком языке говорит ребенок.
— Спортивный принцип удается соблюдать?
— Я дал себе слово и сразу предупредил: «Ко мне с такими просьбами не подходите». Вы знаете, что происходило у нас в детском хоккее, и происходит, увы, сейчас. От этого надо уходить.
— Но ведь тренеру тоже надо на что-то жить?
— Тренер должен получать хорошую зарплату, не спорю. Такую, чтобы ему хватало на нормальную жизнь. Но наживаться на детях — это преступление. Или зарабатывать на мечтах их родителей. Расскажу вам один случай. Обратился ко мне родитель одного мальчика, очень богатый человек: «Так в общем и так, ты же не получаешь большую зарплату, ты не можешь позволить себе хорошую машину. Я дам тебе денег, мальчишка будет играть у тебя. И все у тебя будет. Один ведь раз живем».
— У нас, увы, тренеры в своей работе зачастую видят только бизнес.
— Есть такое, тут нечего скрывать. Но, поверьте, никакого результаты не будет никогда. Это будет скорее драматический кружок, но не команда. Настоящих спортсменов в нем никогда не вырастить.
— И чем закончилась эта история?
— Я ему не стесняясь заявил, что в таком случае всем моим принципам грош цена. Это раз. Во-вторых, давай мы поговорим о твоем сыне, предложил я ему. Вот пройдет время, и вдруг у тебя денег больше не будет. Вот к примеру случится так, ты только не обижайся. А что тогда остается у человека, вот так, без денег?
— И какова был его реакция?
— Этот родитель поначалу не понял меня и обиделся. Ушел. Потом, через какое-то время, я в Пиньки встретил его в баре, потягивающим виски. И он сказал мне: «Слышишь, тренер, извини меня. Ты был прав. Я просто пошутил дома, сказав жене, что денег больше нет. Вот так серьезно пошутил. Ты бы видел, что с женой случилось. А представь, что было бы, если я сыну такое сказал? Этими деньгами я его только порчу — у него самые лучшие коньки, самая лучшая клюшка».
— Надо сначала заработать это своим трудом, своим отношением к тренировкам. Так ведь?
— В том-то и дело. Пусть у него будет все лучшее, если такая возможность есть, но постепенно. Сделай по-другому. Моему сыну я тоже мог, сами понимаете, достать все самое лучшее. Так я ему и говорил что, мол, Георгий, это я могу, а что можешь ты? Я с ним так и договорился — он сначала должен был все заслужить. И еще я хочу рассказать о сыне. Был один случай, который заставил меня прослезиться. Поехал он в составе юниорской сборной Латвии на чемпионат мира, и привез оттуда часы.
— Такими спонсорскими часами обычно награждают лучших игроков.
— Именно такими. Это был его первый чемпионат мира, на котором в составе нашей команды его признали лучшим нападающим. Он вернулся домой и сразу уехал куда-то. Я возвращаюсь, никого дома нет, и вижу на столе часы и записку примерно с таким текстом: «Папа, все что в этой жизни я умею, чему научился, чего достиг, это все благодаря тебе. Спасибо тебе. Эти часы — твои». Я вам честно скажу, это дорогого стоит.
— Трогательно.
— Я ему, правда, тут же позвонил, поблагодарил, и сказал, что не имею права эти часы забрать себе. Почему?Потому что он их заслужил. Они его. Тогда он мне сказал, что привезет вторые. И привез со следующего чемпионата мира. Вот так. И теперь мы носим с ним одинаковые часы.
— Пусть у него получится в НХЛ.
— Знаете, это спорт. Получится, не получится... Загадывать не хочу. Чтобы попасть в НХЛ — должны правильно звезды сойтись, все должно совпасть. Есть очень много талантливых и достойных ребят, которые так и не попали в НХЛ. Мы с ним работаем каждое лето, много работаем, устраняем минусы. У меня для него программа уже составлена. Я-то смотрю каждую его игру. Правда, по ночам. Заплатил 200 канадских долларов и смотри — не хочу. Пока что общаемся по скайпу.
— Как с учебой у него?
— Это больной вопрос. Трудно с учебой. У него вся жизнь какими-то скачками. В МХЛ он попал из Лиепаи. Потом сразу Канада. На школу ему порой физически не хватало времени. Но учеба важна, это я понимаю.
— Учеба, наверняка, важна и для ваших динамовских мальчишек. А еще спортивный дух, конкуренция, один за всех и все за одного.
— Только в таких условиях надо тренировать мальчишек, только тогда из них получится толк. Показателен был недавний турнир в Норвегии, где мои мальчишки смогли обыграть сборную Латвии, составленную из ребят на год старше. В наше время, если ты проигрывал ребятам на год младше, твою команду могли расформировать. Были такие времена.
— Сейчас совсем другие. Правда, без тугого родительского кошелька в хоккее до сих пор не обойтись.
— К сожалению — это наши реалии. Пока это так. Лед дорогой, амуниция дорогая — клюшки, форма. За все платят родители. Я хочу сказать спасибо руководству «Динамо», которое находит возможность отправлять нас на престижные турниры. Например, в Северную Америку.
— В «Динамо», насколько я знаю, принята европейская система, когда тренер в клубе отвечает только за свой возраст.
— Совершенно верно. Та же ситуация у меня — 18 мальчишек одного возраста, с которыми я вместе на протяжении года. Это перспективные ребята, это материал, с которым можно работать.
— Насколько я в курсе, вы часто выезжаете с ребятами на международные турниры. Как в Европе поставлено дело с хоккеем, как там растят будущих чемпионов?
— Где бы я не был, я всегда интересуюсь тамошними системами. Взять, например, Финляндию, где под 250 искусственных катков. У них если даже городок на 6-7 тысяч жителей, там обязательно в школе будет каток. И за счет такой массовости они добиваются успеха. Причем на начальном этапе с детишками работают родители, которые любят хоккей. Под их надзором детки начинают кататься. А уже в 12-13 лет к ним приходят профессиональные тренеры, которые собирают родителей и знакомят их с программой, по которой дети дальше будут работать. К сожалению, у нас в стране нет такой единой программы. Кто как хочет, тот так и работает. Каждый видит хоккей со своей стороны.
— С какой стороны вы видите его?
— Я разу определился для себя — чем раньше я приучу их думать на льду, тем лучше. Потом будет поздно. Меня критиковали за такие методы, но я вижу плоды своего труда. В одной книжке футбольного тренера я прочитал интересную вещь, что самое лучшее упражнение — это эпизод, выбранный из игры. Вот я и стараюсь со своими ребятками нарабатывать эти эпизоды. При этом скурпулезно занимаюсь их личной безопасностью. Что это означает? Как правильно обороняться, как правильно падать, вести борьбу у борта, применить силовой прием, как правильно подкатить и поставить руки. Это очень важно для них — они растут, в 13-14 лет все тянуться, кости хрупкие.
— Вы часто сравниваете себя с вашими ребятами?
— Часто. Но как раз мой непростой этап в жизни сегодня очень помогает в работе. Потому что я ушел из хоккея рано, в расцвете лет. Ушел злой на весь белый свет, на Юрзинова, на других людей. Я не понимал, почему со мной так поступили. Но зато я смог на хоккей посмотреть со стороны. Понять все, осмыслить. У меня было много времени на это.
— Но ведь Владимир Владимирович был прав.
— Конечно прав. Он прав был во всем — как относиться к спорту, к людям, к товарищем по команде. И если бы я сейчас встретил его, а я очень хочу его встретить, я бы попросил прощения за все.
— У вас в жизни было все.
— Все было. Я ощутил — что такое слава, когда играл в сборной СССР и рижском «Динамо», потом я упал вниз и посмотрел, что делается там. И тогда я сказал себе: «Это не для тебя, Владимир, у тебя в жизни что-то есть. Ты что-то должен оставить в этой жизни после себя». Я пробовал заниматься многими вещами, но понимаю, что могу чего-то достичь только в хоккее, будучи тренером.
— Получается?
— Надеюсь, что да. Вы не представляете, как я радуюсь за своих мальчишек, когда у них получается. Радуюсь от всей души.
— Вы говорили выше о том, как пришел тренировать в «Динамо», и о плачевной картине. Чем эта школа отличается от других?
— Ничего плохого не хочу говорить о моих предшественниках, но когда я пришел, команда занимала 15-16-е места. Уже на следующий год мы заняли в чемпионате страны второе место. Сейчас мы пока лидеры.
— Возвратимся к вам. Я где-то вычитал, что вы, закончив 27-ю среднюю школу, пошли учиться в техникум советской торговли. Почему?
— Для меня примером во всем в те времена был Хелмут Балдерис. Я равнялся на него, старался во всем ему подражать. Он закончил торговый техникум, и я пошел туда учиться. Тогда я еще играл в «Латвияс берзс».
— Вашим первым тренером был Зигурд Салцевич.
— Покойный ныне. К нему я и пришел записываться на «Даугаву». Но вообще с моим появлением в хоккее был целый анекдот. Я жил на углу Дзирнаву и Московской, и там был такой маленький канальчик. Зимой там и гоняли шайбу, там прошло мое детство. И вот я увидел мальчишек, у которых были перчатки, коньки мастерские. Разумеется, я спросил, откуда они у них. Мне же тоже такие хотелось. «А мы в команде уже», — ответили они. Конечно, это меня задело, потому что я катался лучше их. Меня, маленького, взрослые брали играть на пиво, а их никто не брал. И они уже в команде. Как так? Мне они так ничего и не рассказали. Но я все равно узнал про «Даугаву». Взял коньки с собой и пошел. И была уже весна и набор закончился. Но я то этого не знал. Подошел к бортику, смотрю, катаются мальчишки старше меня на год, на два. Там я и встретил Зигурда Салцевича, который позже работал администратором в рижском «Динамо».
— Записаться удалось?
— Мне сказали, что набор окончен. Но я все равно стою. И когда меня спросили, умею ли я кататься, я и ответил, что уж получше ваших. «Ты откуда такой борзый?», — услышал я. В общем посмеялись мы. Тем более, что на льду были соседские ребята, которые знали меня. Я как вышел на лед, да как побежал... А когда тренер узнал, что я 60-го года, тут же приказал: «Завтра на «Динамо» форму получать».
— Наверное, для вас это был самый счастливый день в жизни?
— Вот мне в сетку форму положили, и такая же сетка торчала из нее. Можете себе представить, в каких она была дырках. Когда я домой с ней пришел, папа с мамой за голову схватились. Все было порвано. А коньков мне не дали. Пришлось поначалу на своих тренироваться. Вот смотрю сейчас я на мальчишек и радуюсь за них — любой размер формы, любые коньки, любые клюшки. Только покупай.
— Тогда вы и представить не могли, как повернется ваша хоккейная жизнь?
— В 1979 году я появился в рижском «Динамо», в котором я играл почти пять сезонов. Потом начались мои мытарства, я оказался в Ижевске. Да, в 1984 году начались скандалы, у меня забрали форму.
— Скандалы с Юрзиновым?
— С ним. Но он во всем был прав. А я был неправ. Этот алкоголь... Слава вскружила голову, меня стали постепенно вытеснять из состава. Все то же самое делали, что я сейчас применяю в своей команде. Для стимулирования. Если игрок не понимает, раз, другой, он у меня остается за бортом.
— Но вы смогли подняться.
— Для этого нужен был характер. Он у меня был. Но была и обида, потому как были ребята послабее меня, но они играли.
— Вас запомнили в рижском «Динамо», когда вы играли...
— Играл вместе с Игорем Коржиловым и покойным уже Андрюшей Тишковым.
— Но начинали вы в «березке»?
— Первая игра у меня была курьезной. Сейчас об этом можно уже говорить, тогда нельзя было. У «стариков» были такие договорные игры — одна там, одна здесь.
— Матчи, что называется, расписывались.
— Мне же, молодому, 17-летнему ничего не сказали. Я же выскакиваю на лед, обыгрываю одного, другого, бросаю в самую девятку, гол. Я радуюсь. Прихожу в раздевалку, все молчат. А во втором периоде уже не выпускают на площадку. Не пойму, что такое? У меня слезы на глазах. После игры ко мне подошли ребята, и все объяснили. Мол, так и так, ты молодой, мы не ожидали, что так сыграешь, сможешь забить. Не обижайся, просто ты теперь будешь знать, что иногда, не часто, но бывают такие матчи, когда нужно соседям помочь. Это была игра с эстонцами в Кохтла-Ярве. Вскоре меня пригласили в «Динамо», в составе которого я дебютировал на турнире «Советский спорт», где удачно сыграл. Как сейчас помню — против «Спартака». У меня вообще матчи со спартаковцами всегда были удачными. Между прочим, в свое время меня звал в Москву Борис Павлович Кулагин. Как мне кажется, я сделал ошибку, что не пошел к нему в «Спартак». Как раз после чемпионата мира меня очень звали, многое чего обещали. Но я отказал. А согласился бы, глядишь, карьера сложилась по-другому. А так в 28 уже закончил. И все правильно. Спорт не прощает такого отношения. Только стал задирать нос, подумал, что всего достиг, как раз — и наказание.
— До того, как вы повесили коньки, вы еще несколько сезонов сумели позажигать в «Ижстали».
— У нас Виктором Вахрушевым и Сергеем Абрамовым неплохо получалось. Как раз Саша Веселов, который играл с ними, уехал в ЦСКА, и я его заменил. Абрамов был профессор, такой же как Игорь Ларионов. Ну а Володе Крутове я уже не говорю. Это были великие мастера. Получилось так, что с Крутовым я еще пару раз пересекался на матче ветеранов. Мне повезло, что с такими людьми судьба меня свела.
— Про тройку КЛМ: Крутов –Ларионов –Макаров, знают во всем мире.
— Между прочим, в своей команде я по такому же принципу стараюсь подбирать тройки. В ней не могут быть все одинаковыми. Один мальчишка должен быть силового плана, упертый, физически крепкий, который будет на льду биться и бороться. Другой — техничный, который может и соперника обыграть, и пас отдать. А третий — связующий между ними. Все лучшие тройки были только такими.
— Володя, вы не первый год в латвийском хоккее, знаете его изнутри, занимаетесь детьми. Есть ли у него будущее?
— Я верю, что будущее есть. У нас по-настоящему хоккейная страна и по-другому быть не может. Да, в НХЛ сейчас выступают не так много ребят. Не по семь человек, как когда-то. Но в юниорских лигах Канады у нас есть перспективные ребята. Главное, чтобы у нас сохранилась пирамида. Такие российские проекты, как КХЛ и МХЛ — это для Латвии счастливый шанс. И будет очень грустно, поверьте, если все разрушится. Не хочется верить в то, что политика сможет навредить спорту. Такого не должно быть.
